Лесина Н.
Музей планеризма. Гора Клементьева. Путеводитель.
. Симферополь. Таврия. 1979г. 95с. Бумажный переплет, Уменьшенный формат.

Путеводитель рассказывает о единственном в СССР музее планеризма в крымском поселке Планерском и горе Клементьева, на которой зарождался советский планеризм. 8 л.иллюстр АРЦЕУЛОВ О ГОРЕ КЛЕМЕНТЬЕВА Авторы путеводителя по горе Клементьева и музею планеризма, вышедшего в издательстве «Таврия» в 1979 году, журналистка Наталия Лесина и инструктор по туризму Любовь Печерикина поместили письмо К.К.Арцеулова в качестве послесловия. А предисловие написал авиаконструктор О.К.Антонов. ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ Уже после того, как была закончена эта книжка, мы получили письмо от Константина Константиновича Арцеулова, где он отвечал на наши вопросы о горе Клементьева. Это письмо содержит так много ценной для нас информации и так точно передает облик своего автора - его живой, небанальный взгляд на вещи и неугомонным нрав (который, право же, за последние 70 лет не намного изменился!), что мы решили поместить его здесь. Пусть оно будет нашим послесловием. В 1908 году я был вынужден оставить по болезни морскую учебу и приехал в Отузы, где жила моя мать. Я готовился в Академию художеств и одновременно строил планёр. Это был уже третий мой планёр; два Я построил в Севастополе. В то время я был увлечен изучением парящего полета птиц, мечтал добиться его и на планёре. Из Франции я привез книги по авиации, среди них труд Муйяра «Полет птиц без взмахов крыльями». В 1860 году Муйяр изучал парение орлов и грифов в Марокко, Египте, на склонах Атласских гор. И сам построил планёр. Целями днями бродил я по горам восточного Крыма, наблюдая парящий полет грифов и выискивая подходящее место для опытов с планёром. Вот тогда и привлек мое внимание Узун-Сырт, протянувший свой длинный хребет между двумя долинами. Этот отличный барьер для северных и южных ветров и морских бризов создавал устойчивые восходящие потоки обтекания. В 1916 году я был начальником истребительного отделения Качинской авиашколы, и тогда я прилетел в восточный Крым уже на своем «Ньюпоре» и. с воздуха еще раз обследовал горы, удобные для парящих полетов. Узун-Сырт я счел для этого лучшим. Когда в 1923 году в Москве, в ОДВФ, решался вопрос о месте всесоюзных планёрных испытаний, я, не задумываясь, предложил Коктебель. Надо сказать, что в то время мало кто знал о возможностях парения на планерах. Считали, что. с горы можно спланировать только вниз и чем выше гора тем дальше и дольше будет полет. Можно представить себе удивление и разочарование планеристов, когда они вместо «высоченных Крымских гор», о которых знали по слухам, увидели пологие плоскогорья Коктебеля! В Москву полетели доклады об «огромной ошибке», допущенной председателем оргкомитета Арцеуловым в выборе места испытаний. И поэтому всех озадачили и восхитили рекордные полеты Леонида Юнтмейстера на Узун-Сырте. Я ознакомил его с приемами парения в потоках обтекания. Сам же я летать тогда не мог, так как незадолго до того разбился, испытывая опытный истребитель. Окончательно же качества найденной мною горы были признаны в 1925 году; когда даже немецкие спортсмены, побывавшие у нас, заявили, что коктебельская Гора — лучшее место в Европе для полетов на. планёрах. За год до этого Узун-Сырт - прозвали горой Клементьева, а после войны Коктебель окончательно утвердился в качестве поселка Планерского. Но почему же все-таки Планерское, а не Планёрное или хотя бы Планёрск? Ведь название идет от французского «planeur», а французские слова, как известно, требуют ударения на последнем слоге. Между тем. я встречаю людей, даже близких к авиации, которые говорят «планер» вместо «планёр». Это, простите, безграмотно. Что касается меня лично, то, при всей своей любви к планеризму, я бы с удовольствием восстановил прежнее поэтическое, овеянное древними традициями имя поселка — Коктебель. Кстати, вопрос этот ставился очень серьезно в Центральном Доме литератора на юбилейном заседании, посвященном столетию со дня рождения М. А. Волошина. И задел меня настолько, что я даже написал статью о топонимии Коктебеля, о происхождении самого этого географического названия. А. тем, кому доведется практически решать судьбу имени поселка, советую вспомнить, то свой первый планёр великий Королев, назвал прекрасным именем — «Коктебель»! Возвращаюсь к горе Клементьева. Конечно, сегодня трудно возродить на ней. планеризм в тех масштабах, о которых тоскуют наши парители. То, есть в. масштабах прежних коктебельских слетов. Сейчас долины засажены виноградниками и. ряды бетонных кольев делают опасной посадку под Горой. Затененная лозами почва уже не создает таких термиков, какие были раньше. По всему хребту в течение многих лет вели разработку камня, сделавшую неудобными старты. И хотя теперь, стараниями генерального конструктора Антонова, строительные организации угомонились и прекратили выбор камня, лик Горы уже изменен. Кроме того, протяженность плоскогорья при сегодняшних. количествах одновременно летающих планеров уже недостаточна — стало, тесно в воздухе. Но все это, конечно, не значит, что на горе Клементьева нельзя проводить сборов планеристов, авиамоделистов и дельтапланеристов. На ней летают и будут летать. Едва ли не более важным мне представляется историческое значение. Горы. Здесь, где возник советский планеризм, где больше десятилетия собирались энтузиасты парящего полета, где творчески возмужали выдающиеся деятели авиационной науки а техники,: герои-летчики и создатели космических кораблей, где все они раз и навсегда полюбили небо, — здесь не может быть не создан превосходный мемориальный комплекс. Начало ему положено — это обелиск на Горе. Этот комплекс, который вберет в себя и музей, должен представить людям всю историю безмоторного полета. Я мысленно рисую себе этот мемориал на Горе блестяще оформленным архитектурно, таким, чтобы он был достоин нашего планеризма, самого увлекательного и самого красивого вида авиационного спорта. Желаю Вам успеха. Ваш К. АРЦЕУЛОВ Москва, сентябрь 1978 года

Код товара: 2844

Задать вопрос о товаре